начала войны. Такие встречи проходили и в Институте истории АН СССР с выступлениями маршалов Г. К. Жукова, С. К. Тимошенко, И. С. Конева, А. И. Еременко, Ф. И. Голикова, Главного маршала авиации А. А. Новикова и других.
6 мая 1969 года, например, на Ученом совете выступал Главный маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров, который прошел войну с первого ее дня до последнего. Он говорил о причинах наших неудач. «Я — командир 5-й танковой дивизии, которая стояла на первой линии. И разве можно было так делать, зачем так близко около границы нужно было держать танковые дивизии, если мы не хотели наступать на противника? Ведь если мы хотели обороняться, то их надо было держать подальше от границы».
«Было пять округов, пять командующих. А что произошло? Все пять были сняты, все до одного! Это что — просчет? Или как это понять? Я понимаю, если один-два, а то все пять. Попов был снят, Кузнецов был снят, Павлов был предан суду и расстрелян, Кирпонос погиб, Черевиченко, начав войну командующим округом, закончил войну командиром корпуса. Как это понять?
Вот, друзья мои, это история. Я не буду разбирать, почему так произошло, но это — факт.
Затем явились новые люди, с другой хваткой, с другим пониманием, которые знали, какая это война».[149]
Мемуары, как и в целом историческая литература, отражают время своего появления. Это относится и к самым выдающимся произведениям. Всемирно известные мемуары маршала Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления» отличаются глубиной анализа, богатством исторического содержания, документальностью, суровой правдивостью. Маршал рассказал о многом, но мог сказать больше. Когда появилось первое издание его книги, сверху уже направленно реанимировался культ личности Сталина, насаждался догматизм, приглушалась критика негативных явлений прошлого, возвеличивалась личность Л. И. Брежнева, чувствовались застойные явления во всех сферах жизни. В этот процесс вносили свою лепту историки, боязливые издательские редакторы, необъективные рецензенты, различных рангов консультанты. Мемуары, изданные в 1956―1964 годах, заметно отличались от мемуаров второй половины 60 — начала 80-х годов.
Положение Г. К. Жукова после войны было сложным. Завистники его полководческой славы под руководством Берии готовили над ним расправу. Он был направлен командующим военным округом в Одессу, затем Свердловск. Проводились аресты близких к нему офицеров. В 1953 году Г. К. Жуков возвратился в Москву, был назначен первым заместителем министра обороны, а в начале 1955 года — министром обороны. Но пробыл на этом посту недолго. Уже в октябре 1957 года его сняли с этой должности. И снова опала, обвинение в «бонапартизме». Так продолжалось почти десятилетие. Только 8 мая 1965 года имя Г. К. Жукова прозвучало на торжественном заседании в Кремлевском Дворце съездов, а сам он под гром аплодисментов появился в президиуме. Но и после этого тень опалы продолжала висеть над ним. В 1967 году он тяжело заболел, силы его были надорваны. Такова обстановка, в которой маршал Г. К. Жуков создал свой замечательный труд. Неудивительно, что механизм морального и административного торможения заставлял его обходить молчанием предвоенные и послевоенные репрессии среди командного состава Красной Армии, жестокие последствия приказа № 270 от 16 августа 1941 года, другие трудные вопросы. Не в полный голос мог он сказать об ошибках и просчетах И. В. Сталина.
Писатель В. В. Карпов, беседуя с журналистом В. М. Песковым о мемуарах Г. К. Жукова, отметил, что они «несут на себе печать времени, в котором они писались и издавались. Жуков был человеком прямым и честным. Но существовали редакторы, правщики, консультанты. Во всех мемуарах они свой след оставляли. Иногда это был след мужества, а иногда трусости».[150]
Вот один из примеров. В «Воспоминаниях и размышлениях» автор сдержанно пишет относительно ошибочного решения Ставки Верховного Главнокомандования от 5 января 1942 года о переходе наших войск в общее наступление на всех главных направлениях.[151] Между тем этот же вопрос в коллективном труде, вышедшем в 1966 году под моей редакцией, рассматривается им развернуто и бескомпромиссно:
«Фактическое развитие событий доказало ошибочность решения Верховного на переход в январе в наступление всеми фронтами. Было бы целесообразнее собрать больше сил на фронтах Западного направления (Северо-Западный, Калининский, Западный, Брянский фронты) и нанести сокрушительный удар по группе армий „Центр“, разгромить ее и продвинуться на линию Старая Русса, Великие Луки, Витебск, Смоленск, Брянск, после чего можно было бы прочно закрепиться и готовить войска к летней кампании 1942 года.
Если бы девять армий резерва Ставки Верховного Главнокомандования не были разбросаны по всем фронтам, а были бы введены в дело на фронтах Западного направления, центральная группировка гитлеровских войск была бы разгромлена, что, несомненно, повлияло бы на дальнейший ход войны».[152]
Характерны и отдельные детали. В книге мемуаров описывается эпизод, когда Г. К. Жуков 18 апреля 1943 года прибыл на Северо-Кавказский фронт в расположение 18-й армии генерала К. Н. Леселидзе. Дальше сказано: «Мы хотели посоветоваться с начальником политотдела 18-й армии Л. И. Брежневым, но он как раз находился на Малой земле, где шли тяжелейшие бои».[153] Спорность этого эпизода очевидна, и придумал его не мемуарист.
Еще пример. Во втором издании воспоминаний автор сообщал о жертвах блокадного Ленинграда: «В страшную блокадную зиму 1941/42 года детально подсчитать умерших от голода было некому. Первой объявленной цифрой погибших было 632 тысячи человек. Но впоследствии советские историки уточнили эту цифру, что и нашло отражение в пятом томе „Очерков истории Ленинграда“».
Вот что написано в этом авторитетном труде: «От налетов авиации и артиллерийских обстрелов погибло 16 467 ленинградцев и 33 782 человека получили ранения. Не менее 800 тысяч ленинградцев (курсив мой. — Г. Ж.), погибших от голода и лишений, — таков итог вражеской блокады».[154]
В последующих изданиях, вышедших уже после смерти автора, это уточнение выпало. И цифры потерь стали называться прежние.
Советую также авторам писем обратиться к уникальной посмертной публикации писателя К. М. Симонова «К биографии Г. К. Жукова», которая была заказана ему Политиздатом и которая полностью включена в книгу «Маршал Жуков. Каким мы его помним» (книга вышла в 1988 году). Публикация Симонова позволяет полнее представить облик великого полководца и его понимание событий минувшей войны.
В научном архиве Института истории СССР АН СССР хранится машинописная рукопись маршала Г. К. Жукова, озаглавленная «Коротко о Сталине». Приведу из нее некоторые извлечения:
«Я старательно пытался досконально изучить Сталина. Но было очень трудно понять его. Он очень мало говорил и коротко формулировал свои мысли.
Мне казалось, что Сталин, будучи органически не связанным с народом и с его трудовой деятельностью, с его жизненными условиями, с думами и переживаниями, познавал жизнь народа по докладам членов Политбюро и Секретариата. Ну а так как Сталину обычно докладывались вопросы в несколько приукрашенном виде, естественно, он не знал истинного положения в стране, в глубинах жизни
